Переехавший в Петербург в поисках работы географ Эльдар Гарипов стал одним из фигурантов «дворцового дела». Тогда, после январских протестов 2021 года в поддержку Навального и против власти, в уголовных преступлениях обвинили более чем 90 человек.
Несмотря на то, что при задержании силовик разбил Гарипову голову, в насилии обвинили именно протестующего. Омоновец утверждал, что Эльдар порвал ему спецодежду. В итоге мужчина провел в СИЗО 372 дня — то есть более года, — после чего суд признал его виновным и сразу же отпустил, учтя отбытое в изоляторе время.
Гарипов столкнулся в СИЗО с давлением со стороны силовиков и встретил поддержку от других заключенных. Там же он получил прозвище Эльдар Карел и в течение года скрупулезно записывал всё происходящее — от графика выдачи и содержимого пайков до названий книг, которые ему удалось получить в местной библиотеке.
Что произошло с Гариповым в январе 2021-го? Как он провел в СИЗО целый год? И каково политзаключенному освободиться в 2022 году? «Бумага» публикует большое интервью с Эльдаром Гариповым.
Краткая биография Эльдара Гарипова и детали возбужденного против него уголовного дела ↓
Эльдар из небольшой деревни в Тверской области. Его отец учитель химии, преподает сразу в двух сельских школах. Мать работает проводницей «РЖД». У Эльдара также есть старший брат. После школы Гарипов служил в армии, затем окончил географический факультет университета в Твери.
В 2019 году Эльдар в поисках работы переехал в Петербург и устроился специалистом ГИС. В 2020-м пытался поступить в магистратуру Политеха, но ему не хватило нескольких баллов, чтобы попасть на бюджетное место. В том же году его сократили на работе на фоне пандемии коронавируса, поэтому он был вынужден устроиться кладовщиком. В начале 2021-го Гарипов уволился со склада и продолжил искать работу по специальности.
31 января 2021-го Эльдар пришел на акцию протеста «Свободу Навальному» на Пионерской площади. В ходе незаконного задержания его ударили дубинкой по голове. Врачи диагностировали ушиб шеи, а также рваную рану головы и наложили два шва. В материалах, которые медики передали в полицию, говорилось, что протестующий получил травму «предположительно, от сотрудников ОМОНа».
На следующий день Гарипова пригласили в отдел полиции, где с него взяли объяснение. О том, что необходимо подать заявление, ему не сообщили, заверив, что материалы по итогам этой беседы передадут в СК.
Еще через несколько дней к Эльдару пришли с обыском. Так он узнал, что его самого подозревают в применении насилия в отношении представителя власти. По этой статье ему грозило до 5 лет колонии — почти сразу протестующего отправили в СИЗО.
В материалах уголовного дела говорилось, что во время задержания Гарипов, «достоверно зная, что перед ним находится боец оперативного взвода 5-го оперативного батальона ОМОН», «силой схватил рукой за надетые на К. <…> штаны, повредив их, а также нанес не менее одного удара ногой в область правого бедра К.». Позже экспертиза установила, что омоновец получил ссадину, не причинившую вред здоровью.
Описанное выше не подтверждает видеозапись задержания Гарипова, которая также была приобщена к материалам уголовного дела, и еще один ролик ролик с задержанием Эльдара, опубликованный в открытом доступе. На кадрах видно, что Гарипов не ударял силовика и не рвал его штаны.
Эльдар провел в СИЗО год, с 11 февраля 2021-го по 18 февраля 2022-го. В это время ему постоянно продлевали меру пресечения, мотивируя это лишь тем, что предельные сроки для содержания в изоляторе еще не наступили.
В итоге Ленинский райсуд Петербурга приговорил Гарипова к 1,5 года лишения свободы в колонии-поселении. С учетом времени, отбытого в СИЗО, его отпустили из-под стражи в зале заседания. Эльдар и его адвокат от «ОВД-Инфо» Игорь Скачко обжаловали приговор в горсуде, но тот оставил его без изменений. Гарипов и Скачко намерены дойти до ЕСПЧ.
Уголовное дело против силовика, ударившего Эльдара, так и не было возбуждено. Гарипову удалось ознакомиться с постановлением об отказе в возбуждении дела лишь спустя год после произошедшего. В качестве обоснования для отказа было указано, что в ходе проверки «Гарипов на связь не выходил, на звонки не отвечал», «жалоб и заявлений от него не поступало».
«Таким образом… не получено объективных данных, указывающих на то, что в отношении Гарипова со стороны сотрудников полиции были совершены противоправные действия и учитывая отсутствие заявления и привлечении установленной законом ответственности лиц, соответственно отсутствует событие преступления, предусмотренный ст. 115 ч.2, ст. 116 УК РФ», — говорится в заключении постановления (орфография и пунктуация сохранены — прим. «Бумаги»).
«Мемориал» в конце 2021 года признал Эльдара Гарипова политзаключенным.
«Что-то красное капает на белый снег». Как Эльдара Гарипова избили на митинге
— Что вы увидели, когда пришли на акцию протеста?
— Я пришел на Пионерскую площадь через час после начала митинга. Людей уже было мало, часть уходила в направлении Гороховой улицы. Там также стояли люди с плакатами. Как минимум два человека были противоположных взглядов с теми, кто вышел на акцию протеста 31 января. Их, естественно, никто не задерживал.
Никто ничего не выкрикивал, стояли тишина и спокойствие. Просто на площади была толпа людей, а вдоль дороги — много автозаков и частичное оцепление.
— Расскажите в подробностях про ваше задержание: почему, на ваш взгляд, бойцы ОМОНа стали вас задерживать и как это происходило?
— У меня с собой был российский флаг — он был накинут поверх моей одежды. В тот момент других людей с триколором на Пионерской площади не было. Больше я ничем не выделялся из толпы. Как я уже говорил на допросах, я взял с собой флаг из патриотических побуждений.
Так как на площади ничего не происходило, я решил оттуда уйти. С небольшой группой людей я стал покидать площадь. В какой-то момент я услышал позади себя топот и понял, что к нам кто-то приближается.
Дальше всё происходило очень быстро: я обернулся, на меня набросились два человека [бойцы ОМОНа], ударили дубинкой по голове. После этого меня повалили на землю. Я начал вырываться, получается, оказывал сопротивление. Потом они меня уже вчетвером или даже большим количеством «зафиксировали» и понесли в автобус для задержанных, который стоял ближе к ТЮЗу.
— На многочисленных фотографиях вашего задержания видна кровь на вашей голове. Вам разбили голову? Вы сразу это заметили?
— Когда меня валили на землю, меня также [еще раз] ударили дубинкой по голове. Сильной боли я не почувствовал, потому что удар был скользящий, по касательной. В результате я получил рваную рану. Уже когда я лежал лицом вниз, пульс повысился, произошел приток крови к голове. Только тогда я заметил, что с моей головы что-то красное капает на белый снег. Уже потом, когда меня несли в автозак, я понял, что это хлещет кровь.
— Оказали ли вам первую помощь, когда посадили в автозак после задержания? Просили ли вы об этом?
— Когда бойцы ОМОНа донесли меня до автозака, кто-то уже в автобусе дал мне бинт, чтобы вытереть кровь. Честно говоря, я уже не помню, кто это был. А полицейские вызвали скорую помощь. Мне особо просить не пришлось. И, соответственно, они ничего не стали оформлять на меня.
— Кто-то из бойцов ОМОНа или сотрудников полиции разговаривал с вами после задержания?
— Да, был один. Я уже потом узнал, что это был старший смены вот этого подразделения ОМОНа, который работал на Пионерской площади. Он потребовал у меня паспорт, я предъявил. Потом он спросил, на каком основании я нахожусь в Петербурге. Я ответил, что на основании Конституции РФ, сославшись на право передвижения и свободный выбор места жительства. Мой паспорт сфотографировали, на этом диалог закончился.
Так как задержанных из того автобуса, куда меня поначалу принесли, собирались оформлять, меня перевели в другой автобус, где я дожидался скорой помощи.
В НИИ скорой помощи имени Джанелидзе мне сказали, что у меня подозрение на сотрясение мозга, но в итоговом заключении этот диагноз не подтвердился. При этом мне наложили два шва, так как рана была рваная. Еще диагностировали ушиб шеи.
Врачи спрашивали меня, кто нанес мне эти травмы. Я ответил, что, предположительно, сотрудник ОМОНа. Это так и зафиксировано у них, что избит, предположительно, сотрудниками ОМОНа.
«Вечером на „Кресты“ уже уедешь». Как Гарипова обвинили в применении насилия к силовику
— Что произошло после акции протеста?
— На следующий день мне позвонил участковый и предложил прийти для дачи объяснений во 2-й отдел полиции, так как ему передали информацию о моей травме из скорой помощи. Я смог прийти только 2 февраля, потому что 1-го [мне] было плохо: сильно болела голова, я также ходил в поликлинику на перевязку.
В итоге, когда я туда дошел, рассказал всё как было. Мне объяснили, что они только собирают информацию, а затем передают ее в Следственный комитет, где решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Я вернулся домой и стал ждать звонка.
— Как вы узнали, что уголовное дело возбуждено против вас?
— 11 февраля 2021 года ко мне пришли двое в штатском, сказали, что около дома у кого-то угнали машину. Я по доброте душевной открыл, чтобы пообщаться, чем-то помочь. А там — двое оперативников, один эшник, следователь, девочка-практикантка и двое понятых. Ну и начался обыск. Тогда я и узнал, что против меня возбуждено уголовное дело.
— Как проходил обыск?
— Ордер на обыск был не судебный, а с разрешения прокурора, он уже потом утверждается судом как законный. Как основное действующее лицо выступил эшник. Он угрожал подкинуть оружие, наркотики, говорил: «Сейчас на 10 лет сядешь», «Вечером на „Кресты“ уже уедешь». В общем, оказывал моральное давление.
После обыска меня повезли на допрос с адвокатом по назначению. Эшник тоже присутствовал при допросе, вмешивался, несмотря на замечания государственного защитника. Он говорил: адвокат по назначению тебя утопит, делай то, что я скажу и всё такое. Я даже не рассматривал этот вариант, поэтому даже не знаю, на каких условиях мне предлагали заключить сделку. В итоге он потом вышел из помещения, в котором меня допрашивали. Адвокат по назначению сразу же предложил мне взять 51-ю статью Конституции РФ.
Суд по избранию меры пресечения был на следующий день, 12 февраля. Его я дожидался в ИВС. Я отказался от государственного защитника и на заседание ко мне пришел адвокат от «ОВД-Инфо».
— Сотрудник ОМОНа обвинил вас в том, что вы якобы ударили его ногой по правому бедру и порвали ему штаны. Это действительно так?
— Я никак не мог порвать ему штаны, так как я не хватался за одежду, я просто вырывался. Он утверждал, что я порвал штаны одной рукой, что достаточно сложно сделать. Ткань рипстоп, которая используется для пошива спецодежды, как у силовиков, — она как брезентовая и просто так не рвется. Плюс он дважды менял показания: сначала утверждал, что я их порвал, потом говорил, что сам их порвал, когда высоко задирал ногу, заходя в служебный транспорт. Мне кажется, что он сам порвал себе штаны из-за резких движений.
А по поводу удара, я тоже не понимаю, когда бы я это успел сделать, потому что меня сразу же повалили на землю. У меня не было точки опоры, чтобы нанести удар ногой. Еще важный момент: он утверждал, что удар был нанесен в ту часть бедра, которая не была прикрыта защитой, это была внутренняя часть бедра. Это просто невозможно.
«Больше известен был там как Эльдар Карел». Какими были 372 дня в СИЗО
— Расскажите об условиях содержания и о том, чем вы себя занимали.
— Из-за коронавируса сначала отправляют на две недели карантина и сдачи тестов в Горелово. Там всё старое и убитое, атмосфера гнетущая, питание скудное. Морально тяжело находиться там. В ИВС, впрочем, тоже было тяжело — там вообще очень тесная двухместная камера с открытым санузлом. В Горелово хотя бы просторная камера на 30 человек, в которой при мне находились 18.
В Горелово следователь снова предложила признать вину и закрыть дело по примирению сторон. Я опять отказался. Ну и скажу сразу, что и при закрытии дела тоже предлагали признать вину и взять особый порядок, но я тоже не увидел смысл соглашаться на это.
Когда меня привезли в «Кресты», всё, что я там увидел, показалось мне санаторием после Горелово. Всё цивильно. В целом, конечно, есть претензии, но они несравнимы с Горелово.
В «Крестах» я сначала сидел в двухместной камере, потом меня перевели в шестиместную, которая изначально была четырехместная. В последней было уже тесновато, потому что норма по площади не соблюдена. Плюс в камере горели только две из трех лампы освещения, потом еще одна сломалась, и осталась только одна.
Еще, когда заболеешь, к врачу вообще нереально попасть — у меня за всё время получилось попасть к нему по заявлению только один раз. Библиотека непонятно как работает: то пишешь заявление — приносят книгу, то пишешь — заявление неизвестно куда пропадает. В общем, как-то через раз работает. Но когда я стал писать жалобы, мне стали даже находить книги, которых якобы не было.
Я написал в прокуратуру, и мне удалось добиться, чтобы книги, которые лежали в моих личных вещах, принесли мне в камеру. То есть если книги передаются, они попадают на склад личных вещей и их потом очень сложно достать. Есть сотрудник по режиму, который занимается этим вопросом, с ним нужно индивидуально договариваться. А он захочет — пойдет на контакт, захочет — нет. К тому же у меня 318-я статья и автоматически сложные отношения со всеми сотрудниками. Поэтому что-то добиться можно было только через обращения.
— А какие книги вам удалось получить?
— Это научно-популярная литература и учебники по английскому языку. Я могу даже перечислить их, потому что всё записывал: «Занимательный английский», «Английский — это просто», биография Ричарда Фейнмана (американский физик и нобелевский лауреат — прим. «Бумаги»), «Краткая история почти всего на свете» Билла Брайсона, «Творческий конфликт» Михаила Хеллера, «Антрополог на Марсе» Оливера Сакса, «1984», «Скотный двор» и сборник эссе Джорджа Оруэлла. Это был подарок от волонтеров Санкт-Петербурга, которые поддерживали меня на протяжении почти всего срока, за что я им очень благодарен.
— Чем еще вы занимались в СИЗО?
— Я вел переписку с родственниками и друзьями, которые смогли меня найти, и с ранее незнакомыми людьми, которые узнавали через «ОВД-Инфо», что я сижу. Последних в сумме было больше ста человек, наверное. Соответственно, такую переписку было вести достаточно сложно. Когда пишешь по три-четыре письма в день, поначалу еще справляешься, а потом образуется очередь из писем. Поэтому я завершал некоторые переписки, потому что уже не справлялся.
Потом, когда меня этапировали в психбольницу для проведения экспертизы, у меня с собой были эти письма, несколько пачек, как блоки бумаги А4. Они лежали в бауле из «Леруа Мерлен», он был заполнен до верха. Там сотрудникам нужно было всё это проверить металлоискателем на предмет лезвийных бритв, то есть просмотреть каждую бумажку. Поэтому они, конечно, немного взгрустнули. Сейчас все эти письма у меня дома, лежат в коробках. Как-то неправильно было их оставлять [в СИЗО].
Сейчас я эти переписки не поддерживаю. Только с несколькими людьми удалось установить крепкий контакт, мы продолжаем общение. С одной из них даже виделся лично. Мы стали друзьями.
— Как складывались ваши отношении с сокамерниками и администрацией СИЗО?
— С самого начала, когда я еще заехал в Горелово и сотрудники узнали, что у меня 318-я, меня начали прессовать. При этом за меня заступились арестанты, так как эта статья считается уважаемой. Вообще, они очень сплоченные в плане сопротивления администрации.
Почти во всех случаях у меня складывались хорошие отношения с сокамерниками. У меня нерусское имя, поэтому меня часто за азербайджанца или татарина принимают, а я карел по национальности. В СИЗО у меня было много прозвищ, но больше известен был там как Эльдар Карел. Плюс бледная кожа, и если отрастить бороду и оставить ирокез — вылитый викинг. Поэтому художник Ваня Дорофеев нарисовал мне драккар.
— В чем выражался прессинг в Горелове?
— Это был моральный прессинг. Они оказывали то же давление, что тот эшник на обыске у меня дома. ФСИН — это тоже представители власти, поэтому мою статью они воспринимали как против себя. В «Крестах» большинству сотрудников это было безразлично.
— Удалось ли кому-то из ваших родственников из Твери навестить вас в СИЗО?
— Нет, мне даже разрешения на звонки не давали, не то что на свидания. На сотрудничество со следствием когда не идешь, ничего не получаешь.
— Кстати, как они вообще отреагировали на ваш арест?
— Спокойно и с пониманием. Мой адвокат объяснил им всю ситуацию, а потом передал мне, что мама сказала: «У меня сыновья в армии отслужили, поэтому я не переживаю».
«Оказаться на свободе было непривычно». Каково выйти из СИЗО в России-2022
— Как вам удалось сохранить моральный дух за год в СИЗО?
— Не знаю, я как-то изначально к худшему готовился. Таких, как я, мало. Большинство хотят как можно скорее выйти и признают вину. Я ни в чем не виноват, поэтому мне нечего было признавать.
— А как вас изменил этот год в заключении?
— У меня зрение ухудшилось и зубы подпортились. Сейчас, когда пытался трудоустроиться в Петербурге и говорил, что у меня судимость, меня не брали на работу. В итоге устроился не по специальности, работаю на торговой площадке питомника растений.
— Что вы почувствовали, когда оказались на свободе, и остался ли у вас оптимизм по поводу протестов и происходящего в стране?
— Оказаться на свободе было непривычно. Пару месяцев отходил, привыкал к новой обстановке. У меня позитивное видение будущего, всё еще есть надежда на позитивные перемены. По поводу того, пойду ли снова на митинг — не могу сказать.
— Как вы сейчас оцениваете свой приговор?
— Я оцениваю его как незаконный, несправедливый и политически мотивированный. Мой адвокат будет писать жалобы, пока мы не дойдем до ЕСПЧ.
— Это займет очень много времени. Вы к этому готовы?
— Готов, потому что, когда меня задержали и привезли в Горелово, я думал, что реально на 10 лет могу сесть. На тот момент я не знал, сколько по этой статье грозит по закону, какая практика по ней, морально был готов выйти в 35 лет. Потом уже узнал, что по этой статье практически не сажают и что в моем случае это чрезмерно жестокий приговор для ранее не судимого человека.
— Вы уже виделись со своей семьей?
— Да, конечно. Как только я оказался на свободе, я сразу же поехал в свою деревню.
— Если вернуться на год назад, почему вы всё-таки вышли 31 января на Пионерскую площадь?
— Один мой прадед по отцовской линии был расстрелян по 58-й статье, а другой прадед по материнской линии по той же статье получил пять лет ИТЛ. Я думаю, что отстаивал те же идеалы, что и мои прадеды.
Что еще почитать:
- Интервью с фигурантами «дворцового дела» Иваном Пунеговым и Евгением Туганковым.
- Итоги январских митингов в Петербурге — разбор «Бумаги». Недовольных всё больше, силовики и протестующие всё агрессивнее, а власть не идет на диалог.
